О революциях, лидерах и родовом проклятии
Главным критерием свершившейся социальной революции является смена общественно-политического строя. Второй критерий, отчасти вытекающий из первого — это появление новых людей, претендующих на общественное лидерство.
И по этим критериям единственной свершенной революцией у нас было обретение независимости, приведшее к переходу от загнивающего социализма к дикому капитализму. Именно тогда мы по-настоящему узнали о Вячеславе Чорноволе, Левко Лукьянено, Степане Хмаре и других патриотических лидерах.
В дальнейшем дикий капитализм превратился в олигархический, но суть системы власти не менялась.
Ни Майдан-2004, ни Майдан-2014 не только не сменили систему власти, после них даже олигархи, то есть, персональные выгодополучатели системы, нисколько не пострадали. И новых лидеров как носителей новых идей, подхваченных обществом, не появилось.
Да, любимцем Оранжевого Майдана стал Юрий Луценко, но назвать его новым лидером язык не поворачивается. Потому что и до Майдана он был известным функционером Соцпартии, успел поработать в исполнительной власти и в дальнейшем продолжил свой путь именно в административной, а не политической сфере.
Кого еще породил Майдан-2004? Владислава Каськива, одного из создателей «Поры»? Однако он тоже оказался функционером и корыстолюбцем, а не носителем новых ценностей и принципов.
Да, по ходу Майдана-2014 страна узнала о Дмитрии Яроше и немедленно выдала ему авансы как потенциальному вождю национального масштаба. Но он тихонько скис в Верховной Раде, честно признав в узком кругу, что публичная политика — это не его. Никто ни из полевых командиров этого Майдана, ни из командиров добровольческих соединений тоже не стал носителем и драйвером новой системы общественных отношений.
При этом в интеллектуальной экспертной среде такие идеи не просто возникли, они активно обсуждались в СМИ и различных конференциях, были сформулированы в виде программных документов, предпринимались неоднократные попытки донести эти концепции до широких общественных слоев.
Но общество не захотело услышать, не прониклось, не зажглось перспективными идеями и по итогу не поддержало их адептов. В результате на президентских выборах официальным лидером страны стал лицемерный жадный олигарх, а затем его сменил слабый самовлюбленный имитатор.
А вот в пору обретения независимости одна только прокламация Народного Руха привела к самопроизвольному взрывному образованию общественных ячеек по практической поддержке новой идеологии Украины.
При всем при том по итогам двух Майданов у нас возникло деятельное сообщество «активистов транснационалов», которые фактически являются корыстными посредниками между властью Украины и Западом, преследующим свои интересы на нашей территории. И эти активисты не заморачиваются новыми моделями власти, а входят в старую, используя одноразовые политические проекты вроде «Самопомочи или «Голоса» (на подходе еще подобные им).
Почему так происходит? Почему при наличие перспективных концепций, нацеленных в будущее, их разработчики и носители не становятся победительными общественно-политическими лидерами? И не получают возможности для претворения этих идей в жизнь? И это при удивительной жертвенной способности украинцев к самоорганизации для избавления от обрыдлых правителей или защиты своей земли от агрессора!
Увы, но у меня нет однозначного диагноза нашей общественной хвори (импотенции?), позволяющего немедленно начать эффективное лечение. Могу только отметить, что причина — не в зацикленности населения на тривиальном выживании, ведь экономические трудности как раз и порождают в других странах истинно революционные процессы по смене моделей власти. И дело не в манипулируемости наших граждан, ведь манипулировать ими возможно и в правильную сторону, но этого ведь не происходит.
Есть рассуждизмы, что наша неспособность выстроить успешное общество, в котором комфортно и справедливо себя чувствуют как рядовые граждане, так и правители, как предприниматели, так и пенсионеры и прочие социальные группы — это вроде родового геополитического проклятия. Но поверить в это я пока не готов. Хотя уже близок.
